Леди и война. Пепел моего сердца - Страница 149

149

Разве не чудесно, что Кайя дано различать их?

— Меня покромсало так, что никто не удивится…

— Если я захочу тебя убить, я не буду прятаться за обстоятельствами, — Кайя потрогал жесткий лист плюща. Зеленые плети обвивали башню, устремляясь к самой крыше.

— Болван.

— Какой есть.

Он ведь желает смерти. Из-за совести. Из-за сна, который возвращается раз за разом. И потому, что просто устал жить. Магнус воспримет приговор с облегчением.

Милосердие?

Кому оно нужно.

— Это был и мой просчет, — на раскрытую ладонь села птица, серая невзрачная камышовка, она вертела головой, царапала пальцы острыми коготками, трясла крыльями, но не смела улетать. Кайя позвал ее и держит. С птицей просто. Люди — дело другое. Их не удержать силой воли. — Мне нравилось думать, что с тобой все в порядке настолько, насколько это возможно. Ты был мне нужен. Я тебя использовал, не особо представляя, чего тебе это стоит. Ты же слишком меня оберегал и молчал.

А что было бы, если бы Магнус отказался?

Сумел бы он переиграть Кормака? Вытащить Тиссу? Поймать Тень, пока охота за ней имела смысл? Предотвратить самоубийство Макферсона? Сохранить равновесие в Совете?

Остановить снайпера.

И не позволить Хаоту войти в Башню?

Пожалуй, даже система не дала бы однозначного прогноза.

— Не так давно посредник пытался связаться со мной снова, — Магнус болезненно скривился. — Я не стал с ним разговаривать.

Поэтому они вышли на Урфина.

Жаль, что письмо запоздало. Знай Кайя то, что знает сейчас, Урфин не ходил бы под меткой, а у дяди появился шанс разобраться со своей совестью.

— Ты останешься здесь, — Кайя неприятно говорить то, что сказать придется. — О твоей… ошибке знаю я. Урфин.

— Изольда?

Скрыть не получится. Кайя хотел бы, не ради Магнуса, но…

— Ясно.

— Для всех остальных — ты сильно пострадал при взрыве. Настолько сильно, что я опасаюсь за твой разум. Ты не покинешь пределов этой комнаты до тех пор, пока я не позволю. А когда позволю, отправишься туда, куда будет сказано. Твои приказы не будут исполняться. И… дядя, я надеюсь, что ты не попытаешься сбежать.

Развел руками. Это согласие?

— Если что-то будет нужно — проси. Гайяр исполнит любую просьбу.

— Ненавидишь меня?

— Хотел бы, — Кайя может позволить себе честность, это просто, как отпустить несчастную птаху. — Было бы проще. Я… помню ее. И тебя тоже. Как ты нас из лесу забрал. Приехал и забрал, несмотря на то, что отец не терпел вмешательства. Ты единственный мог ему перечить. Или как с лодкой управляться учил. Нырять. И чтобы на глубину. Как Урфину сопли кровавые вытирал после наших с ним занятий… и как со мной нянчился. Как я могу тебя ненавидеть?

— Ты неисправим.

— Наверное. Лучше… — Кайя почти позволил себе отступить. К чему продолжать разговор, который, скорее всего, не имеет смысла. Прошлое мертво во всех его проявлениях, а через пару дней решится, выживет ли будущее. — Лучше расскажи мне, почему мой отец был… таким, как был. Он меня ненавидел, и в то же время у него получилось не убить.

— Нет, — скрюченные пальцы Магнуса коснулись щеки. — В нем никогда не было ненависти к тебе. Во всяком случае, когда Арвин еще отдавал отчет в том, что происходит. Он пытался научить тебя защищаться. Кайя, ты… ты был…

— Не таким.

— Таким. Но мягким, понимаешь? Ты всегда и во всем искал компромисс. Уступал, где только можно было уступить. И где нельзя, тоже, пытаясь найти какое-то равновесие в обстоятельствах. Тем, кого ты любишь, ты готов простить и спустить все.

В этом мире не так много людей, которых Кайя любит.

Дядя его предал.

Изу предал он.

Урфину молчаливо позволил ввязаться в авантюру с почти гарантированно смертельным исходом.

Дочь его никогда не видела, и Кайя не представляет, как завоевать ее любовь. А сын видел совсем не то, что следовало бы показать ребенку, и вряд ли когда-нибудь сможет забыть увиденное.

— Доброта — это хорошо. И умение прощать — тоже. Для человека, но не для правителя. Арвин боялся, что не ты будешь управлять протекторатом. Тобой будут. И не Совет.

Магнус скребет щеку, оставляя красные яркие следы.

— Взять хотя бы Урфина. Ты никогда не умел его остановить, принимая все, что он делал, как должное.

— Надо было по зубам?

А ведь так и получилось в конечном итоге.

— Надо было научиться его сдерживать. Любым способом. Ты почти позволил ему превратиться в чудовище. Он хороший мальчик. И возможно, сам бы справился. А возможно, рано или поздно уверился бы в собственной безнаказанности.

Все верно.

И мерзко до тошноты, до знакомой дерущей боли в горле, которая остается от сорванных связок. До дрожи в коленях и слабости.

…Кайя? Что ты делаешь? Не надо. Пожалуйста.

…я должен.

Это тоже болезнь, от которой пора бы избавиться. Дойти до дна и вернуться назад.

— Ты дал ему свободу. Титул. Деньги. Власть. Ты закрывал глаза на шалости, не замечая, что раз за разом он позволяет себе чуть больше. И чем все закончилось?

Чумой на острове Фарнер.

И если бы Кайя не вынудили соблюдать закон, то…

— Ты знал про блок?

— Нет. Я ушел почти сразу после Фризии.

Верно. Сходится. Тогда кто посоветовал его создать? Кормак? Или отец сам додумался? Естественное развитие безумной идеи. Закон защитит Кайя. И закон защитит от Кайя. Великолепно в теории.

— При мне Арвин просто пытался выбить тебя из равновесия. Разозлить.

Выбивал, это точно.

Дурь. Слабость. Что там еще в списке было? Действительно, без ненависти. Деловито. С точным расчетом, от которого до сих пор вкус крови во рту стоит. Как портовую собаку, которую для травли готовят, избивая до тех пор, пока собака не утратит остатки разума.

149